ЮРИДИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДЛЯ ВОЗВРАЩЕНИЯ И 3 СЛУЧАЯ, КОГДА МОЖНО ТРЕБОВАТЬ ПЕРЕИМЕНОВАНИЯ СО ССЫЛКОЙ НА ЗАКОНЫ. То, что должны знать: 1. Инициаторы возвращений и переименований. 2. Гос служащие, принимающие решение, и топонимические комиссии. 3. Те, кто сомневается.
С середины 1980-х с разной степенью интенсивности идут дискуссии о необходимости переименований городов, улиц и других объектов. Предлагаются разные алгоритмы решения этого вопроса. Единого подхода нет. В данном историко-филологическом вопросе может оказать помощь правовая наука: во-первых, в общем подходе к возвращению истории Отечества, во-вторых, в основаниях для безусловной замены некоторых унаследованных Россией советских названий. В праве есть понятие реституции. Оно означает любое возвращение (восстановление) положения, существовавшего ДО нарушения права. В гражданском праве о реституции, например, говорит ст. 167 ГК России. В вопросе переименования также может идти речь и о реституции исторических названий объектов, т.е. о восстановлении положения в области топонимии, которое существовало ДО того, как в советский период было нарушено право российского народа на память и преемственность с культурой, с историей более, чем 1000-летней России. Ведь, как мы помним, идеология советской страны подразумевала tabula rasa отечественной истории - мнимое начало ее с «чистого листа» в 1917 году. Акценты менялись, но суть оставалась неизменной с 1917 по 1991 год: история до советского периода считалась чем-то постыдным, недостойным сосуществовать с историей и идеологией нового строя. Это служило обоснованием для советских начальников, перекраивавших страну по «пожеланиям трудящихся». Исключения из процесса возвращения, конечно же, могут иметь место. Так, Новосибирск до советского переименования пробыл Новониколаевском около 30 лет. Название не успело к нему прикрепиться. Город стал известным и развился под другим названием. Существует немало улиц, чьи дореволюционные названия также не успели прижиться, либо неблагозвучны, либо советская улица сугубо в географическом смысле не стала полной преемницей улицы дореволюционной (объединение, разъединение улиц, прокладка улицы по новой трассе и пр.). С другой стороны, многие объекты были созданы в советский период и носят имена, связанные с ним. Представляется, что, по общему правилу, эти названия должны быть сохранены как словесный памятник эпохе. Если Комсомольск-на-Амуре создан в период СССР, то пусть он и сохранит свое название. Конечно же, нет никаких возражений против сохранения тысяч названий новых улиц советского периода, данных в честь космонавтов, героев войны, выдающихся деятелей науки и искусства. Другие аполитичные советские названия также не вызывают никаких вопросов: начиная от улиц Труда, Дружбы, площадей Мира, заканчивая Яблоневыми и Кленовыми. Исключений может быть, наверное, два:
1. Желание самих граждан жить на улице, в городе с другим названием. 2. Использование в наименовании объекта имен лиц, организаций, понятий, связанных со злодеяниями и не внесших положительного вклада в благоденствие России. На возможность использования в названиях именно позитивных для России личностей косвенно ориентирует и Федеральный закон «О наименованиях географических объектов». Он говорит, что новым объектам могут присваиваться имена «имеющих заслуги перед государством лиц». Закон 1997 года обратной силы не имеет, но это не исключает возможность использования данной нормы как подхода, исключающего именование городов, улиц и пр. в честь людей, прославившихся своей террористической деятельностью и другими злодеяниями. Без сомнения, ясны сомнения и нежелания топонимических комиссий вдаваться в оценочные, нечеткие вопросы оценки тех или иных исторических личностей. Почва данная, действительно, при определенных условиях может быть зыбка. Одних и тех же лиц, увы, кто-то в обществе будет называть преступниками и подлецами, другие – героями и образцом для подражания. Как уйти от необходимости давать оценочное суждение в такого рода случаях? Представляется, что есть несколько жестких сугубо правовых (чётко доказываемых) оснований, которые должны использоваться как дополнительная причина для решения о возвращении исторического названий, так и как единственное, достаточное и безусловное основание для переименования (если объект впервые получил соответствующее наименование): 1. Использование в наименовании имен лиц, непосредственно связанных с террористической деятельностью, равно как с иными тяжкими и особо тяжкими преступления. Двойственность (медицинский термин «шизофрения», возможно, более уместен в этом случае) сегодняшнего сознания общества и государственной политики заключается, в том числе в желании всеми силами бороться с таким страшным злом как терроризм, с одной стороны, и с его же пропагандой, оставшейся с советских времен в названиях, с другой стороны. Ведь именно террористическая активность таких деятелей как Халтурин[1], Перовская, Желябов[2], А. Ульянов и др. и сделала их известными и почитаемыми советской властью. Оставление их имён в названиях означает терпимое отношение к методу решения реальных или мнимых проблем России, который они выбрали: к терроризму (то есть к убийству из политических целей, причем подчас не имеющих отношения к вопросу людей). Тогда нельзя не поставить вопрос: как можно, находясь в здравом уме, одновременно ужасаться страшными терактами, совершаемыми, допустим, в московском метро, и одновременно стремиться сохранить в названиях имена террористов 19-20 веков!? Риторический вопрос. Неужели не очевидно, что террористы, которые пускают под откос «Невские экспрессы», взрывают людей на рынках и станциях метро в душе своей имеют систему самооправдания? И по всей видимости, она не сильно отличается от того, что думали те, чьи имена остались на картах с советского времени. Более того, такой «топонимический терроризм» может убеждать террористов современных, что их деятельность отвергается лишь сегодняшней властью, а завтра, возможно, придет правительство, которое, так же как советское, восхвалит их (террористов 21 века) в названиях улиц и городов. Я уверен, что сегодня российское общество должно объединиться в вопросе нетерпимого отношения ко всем прямым или косвенным оправданиям терроризма. Никакие ссылки на то, что «это наша история» не могут быть уважительным объяснением проповедования в топонимике безусловного зла. Кстати, про последний аргумент противников возвращения названий и противников устранения в названиях пропаганды лиц, замешанных в преступлениях, стоит отметить, что несомненно, ЛЮБАЯ история должна сохранятся и помниться! Для этого и существуют архивы, музеи, монографии и учебники! История же, которой преобладающая часть общества может гордиться, может также прославляться (пропагандироваться) в названиях тех или иных объектов (хотя более обоснованным представляется дореволюционный опыт, когда мемориальные названия – названия в память о людях – были исключением, нежели, чем правилом). Однако, топонимы никак не могут использоваться «для сохранения» истории, которой гордиться невозможно. Терроризм, к которому прибегали некоторые наши предки, - никак не может быть предметом гордости. Если он таким станет – далеко ли уйдет Россия с такими ценностями? Снова риторический вопрос… В равной степени, невозможность косвенной пропаганды терроризма в названиях должна применяться и к другим преступлениям, которые как до революции, так сегодня и даже при советской власти относились к тяжким или особом тяжким преступлениям[3]. Наряду с терроризмом (ст. 277 УК) к таковым относятся, например, массовые беспорядки (ст. 212 УК), вооруженный мятеж (ст. 279 УК), убийства (ст.105 УК). Увы, посмотрев названия отечественных городов, весей, улиц, можно найти в них немало имен людей, замешанных и в этих преступлениях против собственного народа (Разин, Пугачев, Робеспьер, Марат и пр). Повторение организованного этими людьми сегодня может только ввергнуть нашу страну в очередные кровопролития. Эти ли люди могут быть героями у здорового общества? Важно, что вопросы квалификации действий тех или иных лиц носят сугубо юридический характер. Никакой «общей исторической оценки» деятельности соответствующих «героев» (чего так опасаются некоторые члены топонимических комиссий) проводить не потребуется. При необходимости заключение о том, как должны квалифицироваться действия соответствующих лиц, дадут правоохранительные органы и отечественная юридическая наука. Вывод в части имен террористов и пр. на улицах Отечества прост и неоригинален: скажи мне, кто твой герой – и я скажу, кто ты! 2. Использование в наименовании имен лиц, причастных к политическим репрессиям. Увы, в данном примере, также очевидно раздвоение как общественного сознания, так и государственной политики. С одной стороны, с 1990ых годов идет реабилитация жертв политических репрессий. Действует соответствующий закон. С другой стороны, в названиях сохранены имена тех, кто непосредственно организовывал то, что сталинская государственная машина «политкорректно» называла «репрессиями»[4]. Так, может, палачи были правы? В этом случаи, их имена, действительно, надо оставить на картах, а проведенную реабилитацию жертв отменить (вместе с соответствующим законом о реабилитации). Совмещать же одно и другое (реабилитацию жертв и пропаганду палачей) – верх нравственной пассивности, точнее, - бессилия. В качестве примера укажу, что именем М. Калинина в России названо 2332 улицы, К. Ворошилова - 492 улицы. При этом за последние 20 лет открыто немало документов, на которых значится согласование данных лиц в репрессировании ни в чем не виновных людей. Именно наличие подтвержденных архивными данными документов об организации репрессий против людей и должны быть правовым (и не нуждающимся в дополнительной общеисторической оценке) основанием для переименования[5]. Более того, в ряде случаев, фиксация действий тех или иных лиц как незаконных репрессий уже установлена вступившими в законную силу решениями правоохранительных органов, в том числе суда. Например, Постановлением Президиума Верховного суда России от 1 октября 2008 г. N 274-П08 были признаны необоснованно репрессированными и подлежащими реабилитации Николай Второй и члены его семьи. Однако, до сегодняшнего дня именем организаторов и исполнителей этого убийства названы многие объекты в России. Так, именем Свердлова в нашей стране названо 1098 улиц, а псевдонимом "Войков" – 131 (это не считая Свердловской области и станции метро в Москве). В части последнего примера (наличие судебного решения) следует заметить, что здесь подлежит применению не только закон о реабилитации жертв политических репрессий, но и Федеральный конституционный закон «О судебной системе». В соответствии со ст.6 последнего «вступившие в законную силу постановления федеральных судов, мировых судей и судов субъектов Российской Федерации, … являются обязательными для всех без исключения органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений, должностных лиц, других физических и юридических лиц и подлежат неукоснительному исполнению на всей территории Российской Федерации». Понимая, что пока в законодательстве отсутствует норма, прямо запрещающая[6] использование в названиях имен преступников, нельзя и не признать другое: смыслу Закона прославление преступников через название, очевидно, противоречит. По этой причине элементом правила об обязательности судебного акта (равно как и об обязательности неотмененных решений других правоохранительных органов о реабилитации) является необходимость исключения пропаганды соответствующих преступлений, которым государство (в лице своих органов) дало отрицательную оценку. Если же у кого зародятся сомнения про смысл и цели российского законодательства в области избавления от репрессивного наследия советской страны, то стоит обратиться к вступлению (преамбуле) Закона 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий». Оно лаконично и четко определяет указанные цели. Не забыли ли мы о них? Поднятая в этой статье тема - это случай, когда вступление в этот закон следует привести полностью (дабы напомнить): «За годы Советской власти миллионы людей стали жертвами произвола тоталитарного государства, подверглись репрессиям за политические и религиозные убеждения, по социальным, национальным и иным признакам. Осуждая многолетний террор и массовые преследования своего народа как несовместимые с идеей права и справедливости, Верховный Совет Российской Федерации выражает глубокое сочувствие жертвам необоснованных репрессий, их родным и близким, заявляет о неуклонном стремлении добиваться реальных гарантий обеспечения законности и прав человека. Целью настоящего Закона является реабилитация всех жертв политических репрессий, подвергнутых таковым на территории Российской Федерации с 25 октября (7 ноября) 1917 года, восстановление их в гражданских правах, устранение иных последствий произвола и обеспечение посильной в настоящее время компенсации материального и морального ущерба». Нет никаких сомнений, что пропаганда палачей (тех, кто осуществлял советские репрессии) – это ни что иное, как «иные последствия» указанного произвола. Вывод по данному аспекту очевиден: оставление в названиях имен авторов и исполнителей репрессий – это продолжение репрессий.
3. Использование названий как способа агитации за ту или иную идеологию. Как известно, статья 13 Конституции РФ, запрещает установление ЛЮБОЙ идеологии в качестве государственной или обязательной. Данная норма появилась в Конституции России не случайно. Её целью было исключить возможность повторения трагедии советского периода, когда попытки насадить единообразные точки зрения по многим вопросам (не только гуманитарным) массово принимали формы от глупых до жестоких. К сожалению, до сегодняшнего дня на картах страны мы видим советское пропагандистское «наследство», которое вступило в прямое противоречие с необходимостью деидеологизации страны. Несомненно, что те же имена террористов и других большевистских героев также относятся к элементам идеологии советского государства, но речь, прежде всего, о других примерах. «Коммунистические», «Социалистические», «Революционные», «Диктатуры пролетариата» и тому подобные проезды не могут получить прямой (!) упрёк в причастности к тому же терроризму, а вот нарушение правила о запрете идеологизации российской жизни налицо.
Вопрос наименований городов, улиц и других объектов – это вопрос, находящийся в ведении именно органов власти (от местных до федеральных). Ответственность за наименования улиц несет государство. По этой причине использование в названиях любых идеологических установок, в особенности, если они никак не соответствуют Конституции России, неправомерно и должно быть прекращено. В заключение хочется напомнить осторожным ответственным лицам, имеющим право принимать рекомендательное или окончательное решение о переименовании: Конституция России имеет с 1993 года прямое действие (то есть не нуждается в принятии подзаконных актов). В данном вопросе ссылки на статью 13 Конституции России достаточно, чтобы устранить одностороннее давление на граждан любой идеологии, в том числе понятий и лозунгов российского краснознаменного прошлого.
Вывод по разделу: отсутствие идеологии в названиях – это не отсутствие идеи, это освобождение от пропагандистского давления через топонимию.
Вывод же, в целом, по статье в необходимости осознать, что в России существует ряд законов и правовых конструкций, которые правоприменители обязаны учитывать и исполнять при установлении и изменении названий. А осознав - начать решительно действовать, опираясь на закон, а также на великую историю и культуру великой страны! [1] По статистическим сведениям, сегодня в России именем этого человека названо 149 улиц. Халтурин прославлялся взрывом Зимнего дворца в 1880 году, в результате которого царствующие особы не пострадали, но погибло 11 и было ранено 53 солдата – ветеранов войны с Турцией за освобождение Болгарии. Годом позже Халтурин убивает в Одессе генерала от жандармерии. [2] Данный исторический деятель был одним из организатором взрыва Зимнего дворца Халтуриным в 1880 году и последовавшего удачного террористического акта - убийства Александра Второго в 1881 году, в результате которого также пострадали посторонние люди. Имя данного «героя» носит в России сегодня 63 улицы. [3] Отметим внешне парадоксальный аспект: советская власть не просто порицала, но жестоко карала любые подобные действия против советского государства. В тоже время аналогичное поведение против несоветской власти могло с легкостью приветствоваться и пропагандироваться. [4] Некоторые ошибочно считают, что этот термин появился в Новой России. На самом деле, использоваться он начал как раз в те годы неправомерного преследования граждан по идеологическим, политическим, религиозным основаниям. [5] Сосканированные образцы таких архивных документов могут быть найдены, например, вот здесь: http://vkontakte.ru/club3880729 в альбоме «Об убийствах властью граждан». Так, известное решение об убийстве поляков в Медном и Катыни в 1940 году было согласовано, в т.ч. Калининым и Ворошиловым.
[6] Именно такую запись в законе может потребовать отечественная бюрократия.
