Шел двадцать третий год, монастырь закрывали. В сопровождении сестер матушка Феврония пришла к омуту с маленькой кадушкой меда, вылила его в воду и сказала: «Наказываю вам: меня не будет, приходите сюда, вспоминайте...»
Вроде правильно шел, по ленточкам, как наказывали знавшие дорогу к Стефану Филейскому, а пришел не к нему. Крест такой же, фонарь со свечой и могилка почитаемая, судя по широко протоптанной к ней между обвязанными разноцветными ленточками вековыми деревьями тропинке и аккуратно сложенным на холмике печенюшкам, конфеточкам, ватрушечкам, пирожкам. Но на черной табличке, прилаженной ко кресту, написано: "Игуменья Феврония (Фёкла Семеновна Юферева). 3 декабря (ст.ст.) 1930 года”. Заблудился? Да нет, все правильно - и сюда нужно было прийти. Вот только много ли я знаю о той, что покоится нынче на Филейском кладбище в Кирове, недалеко от могилки святого преподобного Стефана (Куртеева)... Далеко от этих места подвизалась игуменья Феврония, так далеко, что не вдруг бы и добрался к ней в прежние времена. Это сейчас электричкой до Шабалина, автобусом до Архангельского, а там пешочком через поля, луга и перелески к месту, где стоял лет восемьдесят назад основанный ею недалеко от деревни Зубари в 1907 году Покровский монастырь. Всего-то восемь километров от Архангельского, чего ж не дойти... А если в Колосово направиться, где еще стоит ветхий домик, в котором до пострига жила Фёкла Юферева, проводя время в рукоделии, молитве, уединении? А если дорогу в Зотовцы порасспрашивать, в деревню, где она родилась в 70-е годы ( точнее никто не скажет) позапрошлого века? А если... Вот только какие могут быть "если”, когда маршрут крестного хода к местам, где подвизалась великая подвижница, выверен годами. Поля поросли травами, а ведущая к заветному омутку тропинка не зарастает. Через речку брошены мостки, золотое плывет по воде. Только подумаешь: "Солнце отражается...”, а уже рассказывают: "Шел двадцать третий год, монастырь закрывали. В сопровождении сестер матушка Феврония пришла к омуту с маленькой кадушкой меда, вылила его в воду и сказала: "Наказываю вам: меня не будет, приходите сюда, вспоминайте...” Вспоминают, матушка Феврония, приходят. У одной женщины заболел муж. И в больнице лежал по году, и баюкал больную руку ночами, как ребенка, заговаривая боль, - ничего не помогало. Жена, видя его страдания, подсказала: "Ты бы, безбожник, сел на лошадь да поехал в Зубаревский монастырь. Там омуток есть заветный, искупайся в нем, может, поможет...” Он послушался, съездил и до самой смерти жил без боли, которая мучила его долгие годы... Или рассказывала бабушка Прасковья из Котельнича: - Как теперь помню: сидела матушка у стола большого, с правой руки, в своей кабинке. Только мама открыла дверь, та ей и говорит: "Голубушка, ты ведь в животе ее еще ругала...” Я это помню, у меня память не знаю какая, Бог дал. Ноги только не бегали... Папа с мамой зимой меня опять к ней возили. Она по голове погладила, и все прошло. А потом мне уже 8 лет было, так с Наташей Федоровой, она на два года меня старше, пешком в монастырь ходили в праздник, какой - уж забыла. Матушка Феврония в келье сидела. Водички дала попить, помолилась, и бегом мы от нее побежали... Простая речь простой русской женщины преклонных лет. Вместо "теперь” она говорит "теперя”, "ей” звучит как "ёй”, "опеть” вместо "опять”. А память - дай бог каждому: - В ту еще войну, в германскую четырнадцатого года, мужики к ней ездили благословляться, все, кого брали. Как она папе моему сказала, так все и вышло. Ой, у меня икона есть, ее благословение, - Скорбящая Божья Матерь. И как он пришел с той войны, семь годков болел и помер... А игуменья София, настоятельница Преображенского женского монастыря, рассказывает историю из другого времени, уже нашего. И начало этой истории она узнала в пору, когда сама была прихожанкой одного из московских храмов: - На благословение к матушке Февронии пошли две девушки. И явлено им было чудо. Но не строительство храма, не исцеление, а просто села матушке на руку птичка и пела так часа полтора, пока обходила игуменья с гостями постройки обители. А закончила свои дела и сказала: "Ну всё, теперь улетай!” И птичка, послушно взмахнув крыльями, взмыла в небо. Так мне эта птичка запала в душу, что сразу вспомнилась, когда, приехав в Вятку, я услышала: "А вы знаете, что у нас есть могилка матушки Февронии?” "Уж не та ли?” - подумала игуменья София и обратилась к книгам. А вот мне в поиске материалов о матушке Февронии книги не очень помогли. Куда больше говорили свидетельства тех, кому она помогла, щедро делясь дарами прозорливости, духовного делания, исцеления. Одно из таких свидетельств вошло в фильм "Игуменья Феврония” (студия "Фавор”, автор - священник Никольской церкви п. Свеча Владимир Неганов). Женщина посоветовала подруге, ставшей после автокатастрофы инвалидом, сходить на могилку матушки на Филейское кладбище. Но увидела, с каким трудом она выходит из автобуса, как тяжело ей даются шаги к заветной тропиночке между обвязанными разноцветными ленточками деревьями, только и подумала: "Зачем?” Но пошла за ней, будто страхуя. И увидела, как истово молилась подруга, как стала вдруг натирать свою спину и ноги землей с могилы, как вдруг встала и пошла как ни в чем не бывало... Вечером подруга ей позвонила, сказала сквозь слезы: "Я из сада приехала. Дома вдруг поймала себя на мысли, что давно не была на садовом участке, поехала. Взяла лопату, стала копать - и вдруг поняла, увидев землю близко-близко, что исцелилась...” Внимательный читатель заметил, что почти вся география земной жизни угодницы Божьей игуменьи Февронии была связана с деревнями Зотовцы, Колосово, Зубари. Как в судьбе шабалинской подвижницы, которой подвижности Бог-то и не дал - с детства страдала она болезнью ног, возникла Вятка? Ведь процветала созданная ею обитель, зарегистрированная в 1907 году как община с правом постройки церкви, привлекала людей со всех волостей - из Костромы, Вологды, Нижнего Новгорода и Вятки шли в отстроенный в чистом поле близ деревни Зубари Покровский монастырь люди, знавшие о силе молитв игуменьи. И передавалась из уст в уста история: в деревне Круты заболел мужчина, уже не ходил. Погрузили его на телегу и повезли в Зубари. Матушка была еще в монастыре и исцелила его, обратно он шел уже своими ногами. Она всех исцеляла... Закрыли Покровский монастырь в августе1923 года. Часть сестер разошлась, матушку перевезли в Вятку, вроде как в больницу, где проще было осуществлять надзор. Предвидела она это? Предвидела. В 1917 году к построенным ранее деревянной Покровской церкви, жилым корпусам, кузнице, ветряной мельнице прибавился каменный Покровский храм, трехпрестольный, пятиглавый. Вот ведь радость, а у игуменьи на глазах слезы. Удивили и ее слова: "Если бы вы знали, как этого мало...” А потом было еще событие, не до конца понятное даже монастырским. Распахнулись двери в сестринский корпус, и явилась Световидная Жена. Какой это знак, к добру или нет? Игуменья послала сестер за цветами. Значит, к добру. А она приняла букеты, подержала за стебли и разбросала по сторонам: "Вот так и нас скоро раскидают...” В Вятке матушка могла и не задержаться: грозила ссылка в Архангельск. Но предназначенное выполнять не торопились, видя ее немощь: она и со следователем общалась через келейницу, сама ни говорить, ни выходить не могла. На месте кладбища в Чижах, где игуменью Февронию похоронили, в советское время построили автостанцию. Потом и автостанцию убрали: странно было видеть старушек, крестившихся в сторону этого здания... Когда могилку матушки Февронии перенесли на Филейское кладбище, паломничество переместилось туда. Однажды служили молебен - и с самой высокой сосны вдруг с шумом упала на землю огромная шишка. Игуменья София подняла ее и сказала: "Принимаем, матушка Феврония, принимаем как знак...” И в Шабалинском районе свою подвижницу не забывают: каждое лето, 8 июля, в день памяти преподобной Февронии, имя которой взяла при постриге Фёкла Семеновна Юферева, идет к заветному омутку крестный ход. Вятский период жизни игуменьи Февронии, пожалуй, самый неисследованный. Обвинительное заключение 1929 года - едва ли не единственный источник, из которого сведения об этом периоде можно почерпнуть. Тенденциозное в своей основе заключение это, составленное в духе того времени, гласит: "В Воскресенском соборе г. Вятки в 1929 году начала усиленно проявляться антисоветская деятельность духовенства этого собора в лице священников Глушкова, Попыванова и других, которое для усиления своей деятельности группировало вокруг собора разный черносотенный элемент из монашества, бывших торговцев и др. лиц... Вышеупомянутая группа под видом церковной деятельности и борьбы с другими церковными группировками вела антисоветскую работу, превратив Воскресенский собор в законспирированную монархическую организацию. Начало этой деятельности относится к 1923 г., когда в Воскресенский собор поступил Попыванов. Прием последнего обусловлен необходимостью стать на защиту контрреволюционных идей патриарха Тихона и борьбы с обновленческим духовенством. Попыванов привлек на свою сторону бывшую игуменью Покровского монастыря Февронию (Юфереву) с группой монашества, оставшегося при ней после ликвидации монастыря, слывшую среди фанатично верующего населения за святую и пользующуюся громадным авторитетом среди той же части населения. Имея на своей стороне церковный актив, духовенство собора при помощи игуменьи Февронии повело среди крестьянского населения агитацию "об укреплении устоев православия”. После того как в Вятке были арестованы священник Перебаскин и миссионер Иванов, Воскресенский собор в среде реакционного духовенства приобрел авторитет "истинного фундамента так называемого старого православия”, и в короткий срок на тихоновскую платформу было привлечено большинство церквей г. Вятки, стоявших на так называемой обновленческой платформе. Когда в 1926 г. в Вятку вернулись из ссылки Павел Борисовский и епископ Виктор Островидов, собор превратился в руководящий центр реакционных тихоновских церковников Вятской епархии. В 1926 году при соборе была создана так называемая покаянная комиссия, задачей которой являлась борьба с обновленческим духовенством путем принуждения обновленцев к раскаянию и отрицанию канонических постановлений обновленческого собора 1923 г. После вторичного ареста и ссылки епископов Павла и Виктора и др. Попыванов пригласил на службу в собор священника Глушкова Михаила Валентиновича, принял на службу бывших монахинь Покровского монастыря... Монахини организовали группы сестричества - последователей епископа Виктора, преимущественно из женщин, которые выполняли роль церковно-приходских советов, которые захватывали в свои руки церкви, распространяя листовки епископа Виктора (имеются в виду письма епископа Виктора из заключения. - Авт.), духовенство собора организовало денежную помощь сосланному духовенству и епископу Виктору (Островидову). После объявления окрисполкома о закрытии Воскресенского собора указанная группировка организовала сопротивление закрытию. После ареста духовенства собора прихожанка Воскресенского собора Петрова А.Л. и др. среди верующих собирали подписи в защиту арестованных с требованием немедленного освобождения заключенных... Игуменья Феврония была допрошена один раз, на допросе приписанную вину не признала. В ссылку отправлена не была из-за болезненного состояния”. Есть еще рапорт работника ГПУ, пришедшего арестовать игуменью: "Во время обыска у Юферевой Фёклы Семеновны оказалось, что последняя находится в болезненном состоянии, все время лежит на постели и без посторонней помощи не может даже подняться, а поэтому она мной не арестована, а оставлена в квартире. Все подлежащее изъятию мною изъято и занесено в протокол обыска”. На сайте Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета есть справка: "Феврония (Юферева Фёкла Семеновна), год рождения - 1870-й (а кто-то говорил: "Точнее никто не скажет”...), место рождения - д. Зотовцы Ключевской волости Котельничского уезда» (а не Шабалинского, как в других источниках, потому что не было тогда еще такого уезда). Дальше - путаница посерьезнее: "До 1913 года жила в деревне, занимаясь хозяйством, в 1914 году поступила в монастырь”. Но в той же справке - в 1914-м монахиня Феврония уже занимала должность настоятельницы монастыря, который в просторечии звали «Фёклин монастырь». Вот и уполномоченный ВЦУ Алексей Васильевич Кряжевских стоит на своем: рукоположение матушки Февронии в сан игуменьи состоялось не в 1923 году, как указано в справке, а гораздо раньше. "Игуменья Феврония являлась до 1923 г. настоятельницей Покровской женской общины (монастыря)... Монастырь этот был основан ею, то есть Фёклой (впоследствии возведенной в сан игуменьи). Фёкла за свое кликушеское пророчествование (предсказание будущего) прослыла среди верующей массы Вятской и Вологодской губ. за "святую”... Фёкла завоевала себе авторитет прорицательницы. Духовенство окрестных сел сознательно содействовало поднятию авторитета Фёклы. Епископ Виктор (Островидов) и Фёкла - одно целое... В 1923 г. в связи с расколом в Русской церкви... Фёклин монастырь превратился в цитадель сил, боровшихся против "обновленцев”... В то время в Вятке "обновленчество” встретило в лице Фёклы-Февронии могучего врага... Но ликвидация Фёклиного монастыря без столкновения с загипнотизированной простонародной массой казалась немыслимой. Поэтому местная власть не решалась закрыть монастырь”. Тогда и был тщательно разработан и осуществлен план закрытия монастыря, в соответствии с которым Кряжевских должен был вызвать недовольство молодых монахинь и спровоцировать драку в монастыре. "Во избежание народного возмущения...” - говорилось в том плане о предпринимаемых хитростях. Что получилось на самом деле, вы уже знаете из первой части этих заметок. Возможно, будет и третья часть. Я ведь только в самом начале пути исследования.
